Гражданская война. 1919 год. Новочеркасск, сентябрь-октябрь
В августе месяце конный корпус Мамонтова продолжал хозяйничать в тылах Красной армии. После Тамбова удар был направлен на город Козлов, где располагался штаб Южного фронта. Казаки захватили Козлов без сопротивления. Здесь повторилось то же, что происходило в Тамбове, только в более крупных масштабах: вещевых складов в Козлове было намного больше. На одной лишь станции казаки захватили 270 вагонов с имуществом. Все, что можно было уничтожить, уничтожалось.
Очевидцы вспоминали: «Город горел. Горели мучные магазины Воропаева, мясные лавки, магазин Полянского. Глядели выбитыми глазницами окон магазины готового платья Александрова и Блазниных. Отовсюду неслись стрельба, раздавались взрывы гранат, и только с наступлением сумерек это дикое буйство стало стихать. Казаки забирали себе не только ценные вещи, но и ведра, бутыли, кадки, веревки, лопаты, а также соль, овес, кровати, матрацы, раковины. Ночью зарево освещало небо».
Военный прокурор Донской армии И.М. Калинин писал о рейде Мамонтова: «Не встречая почти нигде серьезного сопротивления, он забирал в плен громадные массы только что мобилизованной крестьянской молодежи, плохо понимавшей сущность гражданской войны. Куда девать пленных? Сначала их водили за корпусом. Они тащились за конницей, растянувшись на многие версты, наподобие хвоста кометы. Потом Мамонтов решил избавиться от этой обузы и начал просто распускать мобилизованных, большинство которых не без радости разбегалось по домам. Примерно так же приходилось поступать и с неживым военным материалом врага. Чего не могли захватить и увезти сами, то раздавали населению. Толпы горожан, женщин в особенности, с волчьей жадностью хватали из складов и тащили по домам муку, сахар, белье, обувь. При таких погромах всегда больше льется мимо, чем попадает в руки. Порою хулиганы дрались из-за какой-нибудь рубахи и разрывали ее на клочки. Разыгрывались дикие страсти, поощрялась привычка черни к потоку и разграблению. Казаков удивляло, что население Совдепии набрасывалось на соль. Ее насыпали в карманы, за пазуху, женщины - в подолы, мужчины - в фуражки.
- Да ведь это же, садовы головы, соль, а не сахар.
- Знаем, батюшка, что соль. Она-то и нужна нам. Изголодалась по ней наша Расея-матушка».
Позже казаки узнали, что стоила соль дорого. Доходила до 1 тыс. рублей за пуд. Пока корпус Мамонтова ходил по тылам Красной армии, Донская армия вела бои с переменным успехом уже в пределах Донской области. Бои шла в пределах Усть-Медведицкой и Урюпинской станиц. А ведь еще недавно отмечали освобождение Донской области от красных войск. Корпус Мамонтова был нужен Донской армии. От самого Мамонтова известий на Дон не поступало. Доходили разные противоречивые слухи. На Дону гадали, где Мамонтов? Или корпус разбит, или еще цел, далеко ли от Москвы?
Когда Константин Мамонтов находился в Ельце, к нему прибыл самолет с директивой от командования прекращать рейд и спешить к линии фронта. Это был уже второй подобный приказ: первый был доставлен тем же способом несколькими днями ранее, но Мамонтов проигнорировал его. Он скорее расстрелял бы пилота, чем объявил корпусу о возвращении. На этот раз в директиве сообщалось о предании всех офицеров корпуса военно-полевому суду в случае неповиновения. Мамонтов собрал военный совет и объявил о требованиях Ставки. Как бы офицерам ни хотелось продолжать рейд, пришлось возвращаться к своим.
5 сентября в штаб Донской армии прибыл разъезд в количестве 12 человек от Мамонтова во главе с войсковым старшиной Сиволобовым. Как сообщалось, разъезд привез благоприятные сведения о действиях корпуса.
6 сентября Мамонтов соединился с войсками Шкуро. А. Шкуро в своих «Записках белого партизана» отметил: «6 сентября произошло столкновение моих разъездов с разъездами возвращавшегося из рейда Мамонтова, ибо казаки не узнали друг друга. Вскоре недоразумение разъяснилось, и 8 сентября наши корпуса соединились у Коротояка. Мамонтов вел за собою бесчисленные обозы с беженцами и добычей. Достаточно сказать, что я, едучи в автомобиле, в течение двух с половиной часов не мог обогнать их. Казаки Мамонтова сильно распустились, шли в беспорядке и, видимо, лишь стремились поскорее довезти до хат свою добычу. Она была, по-видимому, весьма богата; например, калмыки даже прыскали своих лошадей духами».
Штаб Донской армии решил наладить постоянную связь с корпусом Мамонтова аэропланами. Несколько попыток были неудачными. Только 7 сентября удалось связаться с конницей. Обратным рейсом в штаб Донской армии прибыл начальник штаба конного корпуса Генерального Штаба полковник Калиновский, в свое время окончивший Новочеркасское казачье юнкерское училище. С судьбой Калиновского можно ознакомиться. Калиновский сообщил, что корпусом Мамонтова взят Воронеж. На станциях были взорваны и сожжены ж.д. составы с артиллерийскими и интендантскими грузами. Распущено по домам 20 тыс. мобилизованных.
Где-то там, под Воронежем, находился и Григорий Мелехов, герой романа «Тихий Дон»: «… От Григория по-прежнему не было вестей, и только в конце октября случайно Пантелей Прокофьевич узнал, что Григорий пребывает в полном здравии и вместе со своим полком находится где-то в Воронежской губернии. Сообщил ему об этом раненый однополчанин Григория, проезжавший через хутор. Старик повеселел, на радостях выпил последнюю бутылку целебного, настоянного на красном перце самогона и после целый день ходил разговорчивый, гордый, как молодой петух, останавливал каждого проходившего, говорил:
- Слыхал! Григорий-то наш Воронеж забирал! Слухом пользуемся, будто новое повышение получил он и зараз уже сызнова командует дивизией, а может, и корпусом. Таких вояк, как он, поискать! Небось сам знаешь... Старик сочинял, испытывая неодолимую потребность поделиться своей радостью, прихвастнуть».
В середине сентября идут упорные бои в направлении на станцию Лиски. В этих боях были контужены генералы: Шкуро и Мамонтов; ранены генералы: Гусельщиков, Татаркин, полковники Оранский и Зимин.
18 сентября в донских газетах появляется приветствие генералу Мамонтову от английских офицеров, прикомандированных к Донской армии, подписанное майором Вильямсоном (известный нам Уильямсон).
24 сентября конница Мамонтова связалась с Донской армией. И уже 27 сентября генерал Мамонтов прибыл в Нижне-Чирскую станицу. Вышла тысячная толпа станичников, приветствующая героя громкими криками «ура!» и усыпавшая его путь цветами. Станичники поднесли обожаемому генералу, почетному казаку станицы хлеб-соль.
4-й же Донской корпус, выйдя из окружения, оказался небоеспособным, хотя потери были невелики. Дело в том, что казаки самовольно оставляли службу, с гордостью везя захваченные трофеи в донские станицы. Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи. Вновь «Тихий Дон»: «Чем ближе подъезжал Григорий к фронту, тем шире открывалась перед его глазами отвратительная картина разложения Донской армии - разложения, начавшегося как раз в тот момент, когда, пополненная повстанцами, армия достигла на Северном фронте наибольших успехов. Части ее уже в это время были не только не способны перейти в решительное наступление и сломить сопротивление противника, но и сами не смогли бы выдержать серьезного натиска. В станицах и селах, где располагались ближние резервы, офицеры беспросыпно пьянствовали; обозы всех разрядов ломились от награбленного и еще не переправленного в тыл имущества; в частях оставалось не больше шестидесяти процентов состава; в отпуска казаки уходили самовольно, и составленные из калмыков рыскавшие по степям карательные отряды не в силах были сдержать волну массового дезертирства. В занятых селах Саратовской губернии казаки держали себя завоевателями на чужой территории: грабили население, насиловали женщин, уничтожали хлебные запасы, резали скот. В армию шли пополнения из зеленой молодежи и стариков пятидесятилетнего возраста. В маршевых сотнях открыто говорили о нежелании воевать, а в частях, которые перебрасывались на воронежское направление, казаки оказывали прямое неповиновение офицерам. По слухам, участились случаи убийства офицеров на передовых позициях».
После рейда Мамонтов получил отпуск, который проводил в Новочеркасске. В начале октября Мамонтов доставил на станцию Лиски симментальский скот из питомника барона Роопа. Этот скот, как он заявил, передает в распоряжение отдела землеустройства и земледелия Донской области. Говоря о симментальской породе коров, следует отметить, что эта порода одна из древнейших в мире. Предки симментальского скота были завезены на территорию Швейцарии в V веке.
Благодаря хорошей способности этой породы к акклиматизации она получила широкое распространение во всем мире. Шестьдесят коров из этого стада было Мамонтовым принесено в дар станице Нижне-Чирской, в которой он в 1918 году поднял удачное восстание против большевиков и избравшей его за это в почетные казаки. Коровы из стада, возможно, пошла и на благотворительный аукцион, состоявшийся в Новочеркасске в городском саду 6 октября.
Кроме того, Мамонтов преподнес станице 50 тыс. руб., пожертвованных Парамоновым на устройство приюта-школы в Нижне-Чирской станице. Сам же он пожертвовал 30 тыс. руб. на открытие сельскохозяйственной школы в станице Суворовской, 2-го Донского округа, первой поднявшей восстание против советской власти. Слова благодарности ему за это выразил атаман 2-го Донского округа полковник Генералов.
Столица Донской области также чествует участников рейда. Их приглашают рассказать о рейде. Рейд называют «полет Донской стрелы в глубокий тыл красных». Все эти рассказы хотят запечатлеть на бумаге, чтобы осталось в истории, разместив впоследствии эти запечатленные рассказы в Донском музее.
Мамонтова приглашают на заседание Большого Войскового Круга, проходившее в гостинице «Европейской», расположенной на углу Атаманской и Александровской улиц, и где чествуют его.
Позже в этом здании размещалось общежитие.
Выступая на заседании Круга, Мамонтов говорил, что его разъезды были в районе Рязани. Оставалось до Москвы немногим более 250 верст. И он с хвальбой заявлял, что был готов войти в Москву. Все его выступление сопровождалось рукоплесканием, приветственными криками. Заседание Круга продолжалось до позднего вечера. По окончании заседания депутаты под крики «ура» вынесли на руках Мамонтова и посадили в автомобиль, на котором он и убыл к себе на квартиру.
На новом заседании Круга 8 октября Донской атаман Богаевский, выступая, предложил преподнести генерал-лейтенанту Мамонтову от лица всего Войска Донского, Круга, Атамана и правительства почетную саблю.
Его предложение было встречено криками «ура», и сабля была преподнесена. Пока Донское правительство чествовало Мамонтова, генерал Врангель, командовавший на момент рейда Кавказской добровольческой армией, так писал о рейде Мамонтова: «Имя генерала Мамонтова было у всех на устах. Донской войсковой круг торжественно чествовал его, газеты были наполнены подробностями рейда. Я считал действия генерала Мамонтова не только неудачными, но явно преступными. Проникнув в тыл врага, имея в руках крупную массу прекрасной конницы, он не только не использовал выгодности своего положения, но явно избегал боя, все время уклоняясь от столкновений. Полки генерала Мамонтова вернулись обремененные огромной добычей в виде гуртов племенного скота, возов мануфактуры и бакалеи, столового и церковного серебра. Выйдя на фронт наших частей, генерал Мамонтов передал по радио привет «родному Дону» и сообщил, что везет «Тихому Дону» и «родным и знакомым …богатые подарки». Дальше шел перечень «подарков», включительно до церковной утвари и риз. Радиотелеграмма эта была принята всеми радиостанциями. Она не могла не быть известна и штабу Главнокомандующего. Однако, генерал Мамонтов не только не был отрешен от должности и предан суду, но ставка его явно выдвигала…»
Более объективную оценку рейду дал в мемуарах белый главком Антон Деникин:
«Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами (…) Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции».
Майор английской военной миссии на юге России Хадлстон Уильямсон отмечал: «Войска Мамонтова за десять дней преодолели 110 миль и, несмотря на серьезное сопротивление, освободили от большевиков большие территории и завербовали много новобранцев. Однако его войска оказались виновны в массовых грабежах и обильно казнили всех большевистских комиссаров и им сочувствующих, где бы их ни обнаруживали. И к тому времени естественное желание казачьих войск вернуться домой с трофеями вкупе с хорошо известной склонностью не удаляться от дома на большие расстояния удержали Мамонтова от дальнейшего продвижения на север. 12 августа он повернул на запад и прошел 60 миль в направлении Лебедяни, которую занял 15 августа. Здесь он сосредоточил свои силы для удара на юг, на Воронеж, и 18 августа занял Елец, где войска потеряли целых два дня на грабежи, загрузив своих коней продуктами, напитками, мехами, драгоценностями и всем, что могли унести, – даже мебелью».
Пока полки Мамонтова бродили по тылам красных войск, в самом Новочеркасске 1 сентября состоялось церковно-гражданское торжество, посвященное памяти погибших в 1918 г. атаманов: Анатолия Михайловича Назарова, уроженца Филоновской станицы, и Евгения Андреевича Волошинова, - Старочеркасской станицы. Было освящено место под храм «Спасения Дона» на месте их гибели. Было также предложено отметить места, где страдали за казачество атаманы. В частности, сохранилась на гауптвахте камера, где они содержались.
Предлагалось в этой камере поставить икону или даже устроить маленькую часовню, устроив в нее отдельный вход.
Волошинов Назаров
Армии дозарезу нужны деньги. Донская атаманша Н.В. Богаевская выступает с воззванием о необходимости проведения с благотворительной целью «Дня воина».
15 сентября под покровительством жены Донского атамана в Новочеркасске проводится «День воина». Все пожертвования направлялись на покупку средств, необходимых армии.
Приближалась осенние дни с дождями и заморозками. Армия испытывает нужду в одежде и обуви. С целью обеспечения армии благотворительные вечера проводятся регулярно. В программе, как правило, спектакли в одно действие и в конце танцы. Распорядительницей таких вечеров опять-таки была Надежда Васильевна Богаевская.
Но это кардинальным образом не меняло ситуации. Армия раздета и разута. По воспоминаниям Уильямсона: «…Холмен попросил вызвать какой-нибудь взвод из 12-го полка, чтоб получить представление о его экипировке. Были продемонстрированы 12 солдат прямо из окопов, и я никогда в жизни не видел столь жалкого зрелища. На всех было только пять пар ботинок, у одного солдата не было винтовки, а у другого винтовка была забита грязью. Одежда висела лохмотьями, у одного не было штанов, и он ходил в кальсонах, и все выглядели заморенными. Как могли воевать так жутко экипированные люди? При столь огромном количестве поступающих в страну британских мундиров в первую очередь надо было одеть их, а не чиновников в штабе или уклонявшихся от отправки на фронт офицеров в Новочеркасске».
Но не только чиновники в британском обмундировании. В нем щеголяют даже женщины. На это обращает внимание и Донской атаман. В октябре издан приказ гарнизону Новочеркасска, в котором предписано лиц, не относящихся к военному ведомству и щеголяющих в английском обмундировании, задерживать для предания военно-полевому суду.
Но это мало помогает. Армия остается разутой и раздетой. Материально-техническое обеспечение англичан не доходит по назначению. Растет непонимание между англичанами и офицерами белых войск. Тот же Уильямсон отметил: «Несмотря на большое количество старого британского обмундирования, начавшего поступать в Южную Россию, все еще удивительно мало его доходило до людей, которые в нем больше всего нуждались. Помимо разворовывания, любовь русских офицеров, ответственных за склады, к заполнению их и поддержанию их полными, не имела пределов, а водонепроницаемые отсеки, в которых работали все отделы их штаба, привели к огромному скоплению запасных частей к артиллерии, мундиров и госпитального оборудования в Новочеркасске, Екатеринодаре, Ростове и Новороссийске. Никто вообще не давал распоряжений о распределении этих материалов, и, помимо всего этого, политика британской миссии была ошибочной в том смысле, что как только материалы выгружались в Новороссийске, они становились собственностью русских, которые могли с ними обращаться и распределять так, как им пожелается. Помощь британских офицеров оказывалась лишь тогда, когда о ней просили, а это случалось не так часто. Мы не имели полномочий вмешиваться в существовавшую ужасающую неразбериху, даже если видели, что наше оборудование гниет на торговых причалах или расточительно используется неопытными и никогда не проявлявшими избыток энергии русскими офицерами на базах. Поскольку какая-то часть прибывшего военного оборудования – кроме того, что было разворовано по пути, – ранее использовалась в Салониках или Египте, он распространял дикие бредни о «коварных британцах», обменивающих бесполезные и изношенные войной военные запасы на нефтяные и угольные концессии и зерно, которые будут наносить новой России ущерб еще многие годы. Кроме того, нас обвиняли в создании умышленных препятствий для их артиллерийских офицеров, мешая перебрасывать их батареи на фронт. Это не вызывало никаких сомнений, потому что я просил, как минимум, две недели батарейного инструктажа, который заканчивался бы двумя днями учебной стрельбы под наблюдением смешанной комиссии из британских и русских инструкторов. Конечно, мне было в этом отказано на том основании, что пушки надо немедленно отправлять на фронт, но день шел за днем, батареи оставались то по одной пустяковой причине, то по другой, время терялось на тыловых железнодорожных станциях, и при этом обучению уделялось слишком мало времени. Частично это происходило по вине российских офицеров. Некоторые из них были просто недостаточно подготовлены, но многие – в мундирах из британского хаки, сшитых по индивидуальному заказу, – не имели никакого желания отправляться на фронт и, одним глазом косясь назад на случай бегства, отыскивали любой предлог, который мог бы задержать их отбытие».
Богаевский совершает поездки на фронт, посещая разные станицы. И.М. Калинин: «Повсеместно «благодарное» население устраивало ему радушный прием. Всюду хлеб-соль, приветственные речи, несмолкаемые крики ура. Все станицы подобострастно избирали его … почетным казаком». Принимают его и в «почетные старики», как и командование Донской армии.
17 сентября Шкуро занял вновь Воронеж. Тут же на воронежской площади Круглых рядов или нынешнем сквере «Надежда» (где сейчас стоит советский памятник «Жертвам белого террора») по приговору военно-полевого суда были публично повешены красный комендант города латыш Скрибис, комиссар по очистке улиц Волгин, комиссар ж.д. ЧК, бывший телеграфист Лаврентьев, командир бронепоезда Шлегель и следователи ЧК Иванов и Петров, а также коммунист по кличке Кубанец.
Незадолго до их казни белыми казаками были найдены зарытыми 6 трупов священнослужителей и 8 трупов монахов со следами истязаний.
23 сентября Донские части заняли Лиски. Уильямсон: «Продвинувшись следующим утром на восток, в Семейке мы погрузили машину на паром, которым шестами управляли старые бородатые селяне, и последовали за войсками на Варваровку, которая прошлым вечером была взята 6-й пехотной бригадой. В деревне было захвачено 2 полевых орудия, 16 пулеметов и 300 пленных. Пленные были охвачены ужасом, потому что ожидали - и, как оказалось, совершенно справедливо, - что будут расстреляны теми, кто их захватил. И они во всю уверяли, что были насильно завербованы красными, что не осмеливались дезертировать из страха, что с их семьями расправятся. И опять это была Тульская бригада, но на этот раз их вывели из города и всех расстреляли из пулеметов. Так что не только красные совершали жестокости. Именно такими боями характеризовалась эта война. Смерть от настоящей встречи в разгар боя с пулей или снарядом была не такой обыденной вещью, а вот резня пленных или горожан, голод и, что еще хуже, эпидемия сыпного тифа и холеры – вот это были настоящие враги. Впечатление было жуткое, но ненависть, порожденная Гражданской войной, исключала всякую пощаду, и, по нашему мнению, о ней и не просили, самым разумным было стараться не видеть того, что происходило».
Но не всех пленных расстреливали. Некоторые из них доставлялись как в Новочеркасск, так и другие станицы. В Новочеркасске их собрали в большом количестве. Чтобы их чем-то занять, решили привлекать на работы. Кому нужны были рабочие руки, мог получить для этого военнопленных. Давали всем, кто в них нуждался.
В «Донских ведомостях» публикуются статьи о состоянии станиц и хуторов после их освобождения Донской армией. Была в них опубликована статья о хуторе Калаче-на-Дону (этот город не безразличный для меня). В статье отмечалось, что Калач сильно пострадал. В 1918 г. он периодически переходил из рук в руки. От Калача остались жалкие остатки строений, торчат обугленные остатки строений. Население еще не опомнилось от выпавших потрясений. Мало осталось жителей. Но жизнь, как отмечалось, постепенно налаживается. В продаже появились продукты, мануфактура и галантерея. Постепенно восстанавливаются строения. В Затоне остались затопленными несколько большевистских барж с зерном, лопатами, мешками и гвоздями.
Планировалось их извлечение с помощью военнопленных. Из-за недостатка рабочих рук было мало засеяно зерновых. Хотя урожай зерна и сена был хорош, но убрать все не удалось из-за того же недостатка рабочих рук. А тут еще и новые потрясения ждали жителей в дальнейшей истории Калача.
В Новочеркасске продолжаются грабежи и разного рода другие происшествия.
У Т.А. Федичкина, о котором упоминалось ранее в связи с незаконной торговлей спиртными напитками, из его ротонды в Александровском саду были похищены столовое белье и вещи на сумму 14 тыс. руб.
Проводились незаконные обыски и аресты лицами, выдававшими себя за офицеров контрразведки. Газеты пишут, что это незаконно. У этих лиц должен быть ордер с печатью. Если этого нет, то таких лиц задерживать и передавать в контрразведку.
В городе были ликвидированы даже террористы.
Личному составу в некоторых частях не выдают положенные деньги. Идет присвоение ценностей разными должностными лицами. Идут розыски не только рядовых, но и офицеров.
Отлавливают дезертиров. Кое-кто из них обращается к Донскому атаману, высказывая раскаяние о совершенном проступке.
Но не только дезертирство беспокоит руководство. Остро стоит вопрос о предоставлении отсрочек казакам от призыва в армию и направлению на фронт после излечения в лазаретах. На заседание Круга выносится этот вопрос. Было решено применять более жесткие наказания за незаконное предоставление отсрочек. И вскоре это было применено. По приговору военно-полевого суда в Таганроге был расстрелян штабс-капитан М.И. Малиновский, выдавший за 1 тыс. руб. подложное удостоверение об освобождении от военной службы.
Донским атаманом была выражена благодарность казаку за вскрытый подлог в медицинской комиссии.
Кроме того, когда по приказу Главнокомандующего, в связи с началом занятий в высших и средних учебных заведениях, началась демобилизация из войск учащихся этих учебных заведений, то оказалось, что некоторые из учащихся по мобилизации в войска не прибыли, а на занятиях появились. На свет появилось новое распоряжение, что таких учащихся призвать в армию, считая, что приказ Главнокомандующего на них не распространяется.
В городе решались и будничные дела. Была обследована лавка городского продовольственного комитета на Троицком базаре. Осмотрела лавку комиссия. Было выявлено много недостатков. Оказалось, что продукты в таре покрыты пылью, затянуты паутиной. Вяленая кефаль источена червями, издает зловонный запах. Сельдь в стадии гниения, покрыта ржавчиной. Полки в лавке усыпаны дохлыми мухами. Публике продавался сахар, смешанный с пылью, соломой, конскими испражнениями, клочками бумаг, тряпья и прочим мусором. Решением комиссии магазин был закрыт до устранения недостатков.
Решением комитета по образованию было принято решение об организации педагогического музея. Был начат сбор экспонатов. Предполагалось создание мастерской наглядных пособий, в которой будут не только ремонтировать наглядные пособия, но и изготовлять их. Все дело в том, что получение домашнего образования, как и образование в других учебных заведениях, также требовало наглядных пособий. А наглядные пособия были не в пример сегодняшнему дню и соответствовали текущему уровню образования. Например, на уроках демонстрировался действующий макет паровой машины, наборы минералов, теллурий и другие технические наглядные пособия. Все это выдавалось учителям и для домашнего обучения. В наши дни все наглядные пособия виртуальны.
22 сентября Донское правительство выпускает Правила о женском медицинском персонале. В этих Правилах определен порядок зачисления женщин на должности сестер милосердия, форма одежды, порядок прохождения службы и тому подобные предписания. В частности, сестрам милосердия запрещалось после 9 часов вечера в форменной одежде посещать театр, кинематограф, концерты и другие публичные увеселения и зрелища, рестораны, увеселительные сады и им подобные учреждения. За нарушение правил, сестра милосердия на первый раз получала выговор, а повторно, - исключалась со службы.
Несколько озадачивают некоторые приказы Главнокомандующего. Некоему Председателю комитета по устройству Черноморского побережья и Кавказа выделено 25 тыс. руб. на расходы по разработке проекта устройства в Черноморской губернии городов-садов с тем, чтобы в первую очередь, согласно указанию Главнокомандующего в этих будущих городах-садах были отведены участки для инвалидов борцов за воссоздание России. По этому вопросу возникают вопросы. Разве это было таким насущным, первоочередным? Разве не было других, более важных дел? Выделяя деньги, нельзя было не понимать, что перспективы туманны. Куда делись деньги, что было сделано и где те города-сады?
Несмотря на хороший урожай зерновых, овощей и фруктов, спекуляция растет. В очередном приказе Донской атаман призывает к беспощадной борьбе со спекуляцией. Требует применять более жесткие меры к спекулянтам, применяя такие меры наказания, как тюрьма, каторжные работы, телесные наказания. Требует развивать кооперативные и общественные магазины. Кооперативные и общественные магазины для своих членов дают большие скидки на продукты и товары.
Кое-что городской управой делается для бедных больных, которые были не в состоянии оплатить лечение. Для них управою назначаются лекари, которые проводят прием таких больных.
29 сентября состоялось открытие зимнего сезона в зимнем театре Бабенко, располагающегося в доме Фрикке.
На сегодня дом Фрикке располагается на Платовском проспекте, 64.
В этот же день состоялось открытие театра военной труппы Донского войска в помещении городского клуба.
Ставятся спектакли «Цена жизни» В. Немировича-Данченко, «Пучина» Островского, «Идиот» Достоевского, где роль Настасьи Филипповны играла Строева-Сокольская Софья Тимофеевна.
На сцене она выступала с 1888 года (по окончании Московской филармонии). Играла в Москве, Вильне, Одессе, Баку, Нижнем Новгороде, Киеве, Самаре, Новочеркасске, Харбине, Иркутске, Кишиневе. 20 лет прослужила в Харькове. Заслуженная артистка Украинской ССР (1923). В 1934-1936 годах актриса Харьковского русского драмтеатра.
В этой труппе выступал и Михаил Петрович Тамаров.
Впоследствии он в 1926 -1927 гг. - главный режиссер Новочеркасского драматического театра.
Выступала Карелина-Раич (Поповкина) Раиса Андреевна (1880-1957). В 1900-1925 гг. играла в театрах Новочеркасска, Кишинева, Казани, Харькова, Киева и других городов.
В 1948 году оставила сцену. Последние годы жила в Московском доме ветеранов сцены. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1947).
Можно отметить и других артистов. Это Стешин Андрей Николаевич (?-1939, Сталинград). Впоследствии заслуженный артист РСФСР (1936).
Любин Дмитрий Рафаилович (1880-1951, Казань). В 1900-1933 гг. играл в театрах Саратова, Керчи, Новочеркасска, Симбирска, Тифлиса, Казани, Нижнего Новгорода, Ташкента, Одессы, Киева, Свердловска.
С 1934 года до конца жизни он в Казанском русском драматическом театре. Народный артист Татарской АССР (1939). Заслуженный артист РСФСР (1940).
С гастролями выступал Покрасс Дмитрийл Яковлевич (1899-1978) - советский композитор, дирижер, пианист. Народный артист СССР (1975). Лауреат Сталинской премии второй степени (1941). Один из плеяды 4-х братьев композиторов Покрасс. Был известен как в белых, так и в красных войсках.
В 1919 году в Ростове-на-Дону он работал в эстрадном театре «Кривой Джимми», выезжая на гастроли. К событиям тех дней относится харьковская городская легенда. Якобы в штаб Добровольческой армии пришли два юных творца - композитор Митя Покрасс и Толя Френкель, известный как поэт Д'Актиль. Они предложили офицерам песню русских кавалеристов. Покрасс, грассируя, запел:
«Мы - русская кавалерИя,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ».
Офицеры падали от хохота, а на словах «Ведь с нами Май-Маевский, первый русский офицер…» с ними случилась истерика. Один из них не выдержал и сказал: «Не вам, ж***вским мордам, о русской кавалерии песни писать». Было ли такое - никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть. По другой версии, «Марш Дроздовского полка» на слова полковника П. Баторина был заказан командиром полка полковником Туркулом Дмитрию Покрассу в Харькове 27 июня 1919 года и исполнен уже 29 июня на банкете в честь занятия города белыми. Затем в 1922 году на эту мелодию Петр Парфенов написал новые слова, которые известны по сей день как «По долинам и по взгорьям». После того, как Ростов был занят Красной армией, Дмитрий Покрасс явился в штаб к Буденному, заявив, что он композитор и предложил известный «Марш Буденного» на слова того же поэта А.А. Д’Актиля (Анатолий Адольфович Френкель, при рождении - Носон-Нохим Абрамович Френкель). Слова известного марша очень похожи на слова в марше про белых кавалеристов. Как было с маршем, Покрасс позже рассказал в телепередаче «Композиторы за роялем» в 1972 году. Фрагмент этой передачи приведен ниже.
В театре Бабенко выступал скрипач Михаил Гаврилович Эрденко.
После концерта в театре публика качала Эрденко и несла его на руках целый квартал. Скажем несколько слов о М.Г. Эрденко. Михаил Гаврилович Эрденко (первичное написание фамилии Ерденков, ром) (22 ноября [4 декабря] 1885 года (1886) в Курской губернии - 21 января 1940 года, Москва) - русский и советский скрипач цыганского происхождения. Педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР (1934), считается основателем цыганской музыкальной династии Эрденко. Известен также тем, что написал ряд произведений для скрипки в академическом и вместе с тем цыганском стиле.
В этом же театре дают один концерт Московского Государственного балета Михаил Мордкин (Михаил Михайлович Мордкин (1880, Москва - 1944, Милбрук, США) - русский солист балета, балетмейстер, балетный педагог) и Маргарита Фроман (Маргарита Петровна Фроман (27 октября (8 ноября) 1890, Москва - 24 марта 1970, Бостон) - прима-балерина, хореограф, балетный педагог и оперный режиссер).
Фроман Мордкин
Ими исполнены хореографические интерпретации Листа, Глазунова, Рахманинова, Спендиарова, Сен-Санса, Чайковского, Шопена.
Выступают и другие артисты.
Из приведенных лиц известен Владимир Александрович Сабинин (настоящая фамилия Собакин; 1888-1930) - русский и советский артист эстрады, оперы и оперетты.
Умер 12 мая 1930 года в Ленинграде. По некоторым данным, покончил с собой на сцене Ленинградского оперного театра во время спектакля по опере «Пиковая дама»: в роли Германа певец выстрелил в себя по-настоящему. По более правдоподобным сведениям, он отравился.
Удалось найти фотографию артиста кино Петра Лопухина в кинокартине «Ночь перед Рождеством».
Если в Новочеркасске есть заработок, и артисты не бедствуют, то в станице Нижне-Чирской голодало 15 артистов, проводившие агитационный сбор денег на нужды армии. Ими было собрано 100 тыс. руб. А сами оказались голодающими. Полковник Жидкоблинов, обращаясь к Донскому атаману, просит освободить их от службы, дать казенный проезд до Ростова, где они могли бы устроиться. Так, в Новочеркасске требовались певчие в войсковой хор Всевеликого Войска Донского.
В заключение этого раздела еще одно объявление из газеты «Донские ведомости» от 12 сентября 1919 г.
На этом остановимся. Продолжение следует. Все даты по старому стилю.
Фотографии и другой изобразительный материал из общедоступных источников.
